*MESOGAIA*
Imperium Internum
(РОССИЯ - УКРАИНА - БОЛГАРИЯ)

РЕВОЛЮЦИОННЫЙ КОНСЕРВАТИЗМ : ВЕЧНАЯ АКТУАЛЬНОСТЬ

А.Г.Дугин

Традиционный консерватизм: провал, возведенный в доблесть

У всех консерваторов есть трагическая черта — они обязательно проигрывают. Стремясь противостоять новому, которое расценивается (чаще всего весьма справедливо) как негативное, отступническое, почти предательское по отношению к вековым традициям и устоям, они обречены на то, чтобы проигрывать раз за разом все битвы, так как само время заведомо находится по ту сторону баррикад. Кажется, что позиция консерваторов-традиционалистов — это, в конце концов, лишь трагичная и весьма привлекательная эстетически поза, некий яркий, но заведомо обреченный жест. Более того, упорство консерваторов в приверженнос ти старому в определенном смысле на руку и их противникам, прогрессистам, модернистам всех типов и окрасок: ведь отождествляя свой лагерь с чистым сопротивлением, с инерцией, с реакцией («реакция», по-латыни, дословно, «противодействие»), консерваторы развязывают руки всем тем, кто предлагает новаторский проект, независимо от того, каким, собственно, этот проект является.

По определению, консерваторы препятствуют любым новшествам, любым новинкам. Проекту модернистов они противопоставляют не свой собственный план, а полное отсутствие такового. Сущность позиции консерваторов сводится к тому, чтобы все оставить как было, как есть. Это, естественно, серьезно облегчает задачу тех, кто хочет все изменить. Ведь огромный социальный пласт, представленный консерваторами, выводится за скобки при обсуждении или реализации новых программ, заведомо отказывается от выдвижения собственного проекта, что серьезно увеличило бы конкуренцию и позволило бы внимательнее присмотреться к содержательной стороне того, что предлагают модернисты.

Обстоятельство фатальной обреченности традиционного консерватизма, его ненамеренное и бессознательное подыгрывание прогрессистскому лагерю давно заметили наиболее проницательные мыслители консерваторы, пытавшиеся постичь причину постоянных своих неудач. Начиная с Луи де Бональда, Жозефа де Мэстра, Доносо Кортеса и русских славянофилов, консерваторы стали задаваться вопросом, насколько сами они виноваты в собственных исторических провалах и в фатальном выигрыше революцион ного, противоположного им лагеря, воплощающего в себе то действие, противоречием которому, реакцией на которое и является, по сути, появление консервативного фронта. Так родились первые очертания особой версии консерватизма, которые были совокупно названы славянофилом Самариным «революционным консерватизмом». Вначале речь шла о том, что консервативный лагерь должен быть более радикальным в своих действиях, предвосхищать выступления «нигилистов» и «ниспровергателей основ», перенять у них радикализм и дерзость в реализации своих целей, макиавеллизм подрывных технологий. В 20-е это наиболее радикальное направление в консервативном лагере обособилось и стало называться «Консервативной Революцией», применив к себе через Томаса Манна термин русского славянофила. В Германии движение так и называлось «Консервативная Революция», в русской среде оно было известно как «евразийство».

Парадоксы Консервативной Революции

Ярче и масштабнее всего Консервативная Революция как самостоятельный полюс консерватизма проявилась в Германии. Именно там сложилась целая плеяда мыслителей планетарного уровня — Освальд Шпенглер, Карл Шмитт, Эрнст Юнгер, Фридрих Георг Юнгер, Эрнст фон Заламон, Мартин Хайдеггер, Артур Мюллер ван ден Брук, Эрнст Никиш и т.д., которые разработали основы Консервативной Революции как самостоятельного мировоззрения, очень далеко ушедшего от привычных моделей обычного консерватизма. Сущность этой колоссальной ревизии состояла в том, чтобы полностью пересмотреть традиционную схему противостоя ния «сторонников перемен» и «противников перемен», ту схему, которая в последние три столетия устойчиво формировала «правых» (=«консерваторы») и «левых» (=«прогрессисты»). Консервативные революционеры предложили подойти к этой проблеме совершенно иначе. Изменение неизбежно, считали они. Революции имеют под собой органичные причины и не сводятся к банальному «мифу о заговоре». Социальное движение исторически предопределено и противиться ему невозможно. Следовательно, речь должна идти не просто о «консерватизме», но об особом «консерва тивном проекте», о специфической политической, социальной, культурной и экономической динамике, о прогрессе и о модернизации, но только структура этой тенденции должна быть иной, нежели в слишком общих схемах обычных «левых», обычных «прогрессистов», которые — подобно консерваторам, но с обратным знаком — сплошь и рядом поддерживают перемены ради самих перемен, движение ради движения, революцию ради революции.

«Революции надо не предотвращать и подавлять, но возглавлять и подчинять своей воле», — писал наиболее афористичный консервативный революционер Артур Мюллер ван ден Брук, основатель движения. Проекты модернистов должны быть дифференцированы, систематизированы, иерархизированы. Отбрасывать следует лишь чисто «нигилисти ческие» элементы, лишь ressentiment, о котором писал и Ф. Ницше и М. Шелер, т.е. неосмысленную, слепую злобу к созидательным иерархиям и ценностным системам культуры и общества. Революционные проекты должны помещаться в исторические контексты, и их органические составляю щие должны приветствоваться и поощряться, — по меньшей мере, браться на вооружение. Тезис Ницше «подтолкни, что падает» должен быть заимствован не только разрушителями, но и созидателями: ведь рушащееся, обветшалое здание грозит погрести под обломками самое ценное — высшую идею, огненную форму, ради которой и ведется все созидание. Стены трухлявого храма, обвалившись, могут порушить алтарь. На спасение наиболее святого, наиболее существенного, наиболее центрального должны быть брошены основные силы, и если такое спасение потребует серьезной ревизии внешнего, отказа от «старых мехов» — необходимо идти и на это.

Так как сами консервативные революционеры все более отдалялись от общеконсервативной среды, они сближались и с некоторыми силами в прогрессивном, «левом» лагере. Опознав в самих себе революционный элемент, они легко обнаружили, напротив, консервативный элемент и среди радикальных революционеров. Так, постепенно выяснялось, что многим убежденным прогрессистам в существующем строе, в «старом порядке» не нравились отнюдь не сущностные, но второстепенные черты — дух бюрократии, отчуждения, стагнации. Оказывается, многих не устраивал «старый порядок» не потому что, это был «порядок», а потому, что он был «старым». Следовательно, против «нового порядка» они не имели никаких возражений.

Так возникло удивительное политическое движение «ни левых, ни правых», «национал-большевиков» или сторонников «третьего пути», где в общем фронте объединились представители лагерей, традиционно занимавших противопо ложные места в политическом спектре.

Законченного политического оформления эта тенденция не приобрела в силу определенных исторических обстоятельств. Но в чисто теоретической сфере — и это самое главное — были найдены удивительно емкие, свежие, парадоксальные и точные формулы, рецепты, концепции, несущие в себе огромный мировоззренческий потенциал. Даже урезанной, компромиссной и пародийной модели, скалькиро ванной с «консервативной революции», было достаточно, чтобы определенные политические силы пришли к власти в Италии и Германии. А прагматическое использование вождями коммунистов в России национал-большевистских конструкций обеспечило им политическую власть и идеологический контроль в течение почти ста лет на половине планеты. Более того, даже совсем разбавленные и смутные модели «третьего пути», привитые к либеральным режимам (как это было в случае New Deal Рузвельта), давали огромный положительный эффект. Б

езысходный спор, погубивший последнюю Империю

Сегодня наша Родина в тяжелом кризисе. Произошла либеральная, атлантистская революция, советский режим («старый порядок») безвозвратно рухнул, что бы там ни говорили сегодняшние консерваторы, в роли которых — как это ни парадоксально — выступают вчерашние «революционеры», «левые», «прогрессисты», «коммунисты». И снова — как всегда в истории — «сторонники перемен» несмотря на сопротивление «противников перемен» одержали верх. Конечно, многие из них — самые искренние — сами не рады такой «победе», в жертву которой принесены великое государство, мощная экономика, развитый социальный сектор, поверхностная, но экстенсивная культура. Несмотря на то, что оправдались самые худшие опасения консерваторов, фатальная «перестройка» была объективно неизбежна. Советский порядок к 80-м стал «старым порядком» во всех смыслах и на всех уровнях. Он утратил динамику, он потерял внутреннюю жизнь, он одряхлел и духовно зачах. Великий проект большевиков был грандиозно воплощен, но это воплощение достигло естественных пределов. Нужна была новая волна, новая революционная встряска, новый рывок. Свежая кровь, страстный всплеск, мобилизация, усилие, потрясение.

Но с фатальной обреченностью перестроечная дискуссия вращалась лишь вокруг того, быть «новому» или «старому», выбрать «движение вперед» или «движение назад». При этом без каких-либо серьезных оснований оба лагеря были убеждены, что «вперед» означает «к западной рыночной модели», а назад — к «государственному социализму и брежневизму». Консерваторы (пока еще имели для этого все возможности) не выдвинули своего особого консервативно-ре волюционного проекта, а прогрессисты (реформаторы) внятно не пояснили своего.

Как обычно в таких случаях, проиграли все. То, что было обречено на падение, пало. Но образовавшуюся пустоту заполнили не новые строители, носители «нового порядка», а орды червей, которые и подточили основы прежнего строения.

И хотя сегодня нелепость былых перестроечных полемик между «реформаторами» и «консерваторами» очевидна многим, до надлежащих выводов очень далеко. Именно об этом, кстати, свидетельствует фантастическая популярность «теории заговора» в обоих политических полюсах современно го российского общества. Патриоты убеждены, что за все в ответе «заговорщики», «либералы» во всем видят плоды диверсий «красно-коричневых». Апелляции к мифу — самая простая операция в том случае, если объективный анализ грозит разрушить априорно принятую, недостаточно рефлектируемую и не осмысленную критически гипотезу, взятую как нечто само собой разумеющееся.

Задача: стать во главе реформ

России сегодня нужна только Консервативная Революция. По ту сторону левых и правых, модернистов и консервато ров, прогрессистов и охранителей. Мы должны не противопоставлять проект и его отсутствие, развитие и стагнацию, а внимательно приглядеться к тому, что именно одни предлагают в качестве прогресса и что именно другие требуют сохранить. Настало время дифференциации . Пошлые штампы и банальные объяснения всего и вся «теорией заговора» должны быть отброшены, преодолены. Реальность гораздо сложнее вульгарных схем.

Разве будущее бывает только рыночным? Разве открытость общества означает только открытость в отношении Запада? Разве материальный прогресс является единствен ным, достойным копирования и адаптации?—Так обязаны спросить мы «реформаторов». Не только спросить, но и выдвинуть свой альтернативный футурологический проект—концепцию «евразийского модернизма», возможно, даже, «евразийского постмодернизма», куда войдут альтернативные либерализму экономические доктрины (и совсем не обязательно исключительно марксизм), обращение к гигантскому пласту древних культур Востока, стратегии многомерного прогресса, «гармоничного развития человека», а не только техносферы и информационного поля. Разве в советском обществе все было идеально? И разве романовская Россия (еще раньше ) не сама выпестовала своих могильщиков? Разве идеологический террор марксистов и культурная изоляция не сами породили нигилизм и привели к отказу от собственной социальной и культурной самобытности? — Такие вопросы зададим мы «консерваторам» (и «красным» и «белым»). Не только зададим, но и выдвинем свою евразийскую концепцию русской истории, где светлыми вехами будут индоевропейское наследие, византизм, Московское царство, Грозный, Аввакум, народники, «скифство» и национал-большевики, а негативными — униатство (греческое и малороссийское), никонианство, «европеизм», романовщина, «кадровый», бюрократический, доктринерский, материалистический советизм.

Во главе движения за радикальные перемены должны встать ревнители святой древности — не сторонники гадкого вчера, которое было не многим лучше постылого сегодня, а носители великой памяти о золотом веке, о Святом Царстве, об идеальной Родине, об особом полуматериальном, полудуховном континенте — Континенте Русь.

Именно консервативные революционеры обязаны возглавить реформы. Возглавить, а не свернуть. Начать, а не закончить. Мы все еще тонем в ветхости, задыхаемся под невыносимым бременем отжившего. Это не вечный, коренной, исконный свет, свет истока. Это надоедливо-привязчивое, свинцовое мерцание вчерашней дегенерации, старых ошибок, давнишних провалов, не изжитых заблуждений. Алтарь святее стен. Сущность важнее внешних форм.

Место настоящего консерватора в первых рядах модернистов.

"Вторжение", №17, 1999 "Русская Вещь", Арктогея, 2001


A HAIL TO THE GODS OF CREATION !
A HAIL TO THE KING OF THE WORLD !
A HAIL TO THE METAL INVASION !
A HEAVENLY KINGDOM ON EARTH !

"Freedom Call"