Был ли тот вечер в Троице-Сергиевой лавре или не был? Бог его знает! Но в страшные, кровавые ночи смуты 1917 года все могло быть. Самые неожиданные встречи, самые фантастические ситуации.
В Петрограде все уже было кончено, в Москве же еще шли бои между юнкерами и мятежниками. Кремль достался им не столь легкой ценой, как Зимний дворец. Грохот пушек, треск пулеметных очередей отзывался эхом в Троице-Сергиевой лавре.
* * *
Вечерняя служба в Троицком соборе закончилась. Остались лишь несколько старушек, калек и молодой священник. Он молча стоял перед “Троицей” Рублева и жадно, словно в последний раз вглядывался в нее.
Дверь храма открылась, и внутрь ворвался злой, метельный, словно пропитанный кровью и порохом ветер. Закачались лампадки, замигали и стали гаснуть огоньки свечей перед иконами.
Священник обернулся. По проходу прямо к нему шел человек высокого роста, в отлично сшитом зимнем пальто с шалевым воротником, в высоких, шнурованных англий-ских ботинках. В руках – шапка-пирожок из черного каракуля. Господин был тщательно выбрит и аккуратно причесан. Даже слишком аккуратно. Волосок к волоску и абсолютно прямой пробор. “Очевидно, офицер, – подумал священник, – но я бы на его месте все-таки бороду отпустил или хотя бы щетину оставил, да и не причесывался бы так. Уж больно бросается в глаза. Эти совсем озверели. Офицеров и юнкеров сразу к стенке ставят”.
Встав рядом со священником, “офицер” кивнул ему в знак приветствия и тоже стал разглядывать “Троицу”. “Не перекрестился, – отметил священник, – значит, не офицер. Скорее всего даже и не русский”.
И словно в подтверждение его догадки господин заговорил – правда, по-русски, вполне правильно, но с изрядным акцентом.
– Я видел много русских икон, – сказал господин, – но такой – никогда.
– Эта икона единственная в своем роде, а вы, сударь, если судить по выговору, из Прибалтики?
– Я из Риги. Инженер. В Москве впервые. И то проездом.
– И ради интереса к древнерусской иконописи вы проделали такой путь, да еще в столь непростое, скажем так, время?
– Ну, разумеется, не только ради этого, – улыбнулся господин.
– Вы немец?
– Да.
– Лютеранин?
– По воспитанию, – как-то нехотя проронил господин, – дань традиции, и не более того.
– Вы, кажется, индифферентны к религии?
– Индифферентен?! О, нет! – немец как-то зло усмехнулся.
– Понимаю. У вас, вероятно, какое-то особое отношение к христианству?
– Резко отрицательное.
– Ницше? Вагнер?
– Скорее Вагнер. Великий германец, творец великих мистерий. У Ницше много болезненного.
– Так почему же вас интересуют русские иконы? Или все же так, из любопытства заглянули?
– Я много слышал о “Троице” Рублева. И не ошибся. Это совершенно особенная икона.
– Вы правы. Это особенная икона.
– А не могли бы вы мне объяснить ее смысл?
– Буду рад. Здесь изображена ветхозаветная Троица. Явление Аврааму Бога в виде трех ангелов.
– А чаша?
– Чаша с головой жертвенного тельца… – задумчиво сказал священник. – Телец – прообраз новозаветного агнца. Чаша – символ куда более сложный, многогранный. Легенда о Чаше, приобретая самые разные оттенки и значения, проходит сквозь все основные этапы духовного развития человечества. На ее основе возникли сказания о короле Артуре, его рыцарях и Чаше святого Грааля, из которой Иисус пил во время Тайной вечери…
– Вот оно, – глаза немца фанатично блеснули. – Парсифаль… Чаша Грааля…
Священник брезгливо поморщился: ох уж эти… эти тевтоны.
– Сударь, – сказал он мягко, – чаша, изображенная в “Троице” Рублева, не имеет никакого отношения ни к Парсифалю, ни к королю Артуру, ни к Рихарду Вагнеру со всеми его мистериями. Но, повторю еще раз: чаша – символ. Знак. И толковать его можно по-разному. Это точка притяжения двух полярных сил: Добра и Зла. И они борются за нее. Среди множества легенд о Чаше Грааля есть одна, весьма любопытная. Будто бы это кубок, выточенный из изумруда, выпавшего из лба Люцифера во время падения, и наполнен он водой из Стикса – реки мертвых, водой, обладающей особой магической силой…
– Мой родственник, – сказал немец, – Отто фон Розенберг, индолог, долгое время изучал буддизм. Тибетский, тантрический буддизм. Он показывал мне старинные тибетские картины, на которых была изображена точно такая же чаша, как здесь, в “Троице” Рублева.
– Вполне возможно. Я не исключаю этого. Кстати, я читал кое-какие работы вашего родственника. Он ведь одно время работал в Петербургском университете.
– Да.
– И где же он?
– Отто исчез.
– Исчез?
– Отправился в Тибет на поиски Шамбалы. Он был
уверен, что именно там и хранится Чаша святого
Грааля.
– Зачем же так далеко? Шамбала – мифическая страна. Нечто вроде града Китежа. Чашу святого Грааля можно найти во Франции…
– Вы что-нибудь знаете о катарах?
– Совсем немного…
– То есть совсем ничего не знаете. Катары – представители религиозного течения, придерживающегося несколько иных понятий о христианских ценностях. Папа римский назвал катаров еретиками и объявил “крестовый поход”. Последним пунктом обороны катаров был маленький городок и крепость на юге Франции – Монтсегюр. Именно там, по преданию, хранились магические регалии короля Дагобера и Чаша святого Грааля. В ночь перед штурмом трое катаров незаметно покинули крепость, унося с собой священные реликвии…
– Но это лишь одна из легенд. Их очень много. Простите, сударь, но я должен закончить нашу беседу, мне пора…
– Да и мне тоже. Весьма благодарен вам.
Они вместе вышли из собора.
– Полагаю, нам в разные стороны, – сказал священник.
– О да, святой отец, нам с вами в разные стороны. Впрочем, позвольте представиться: Розенберг. Альфред Розенберг.
– Павел… Отец Павел.
И они разошлись в разные стороны…
* * *
Альфред Розенберг стал министром и главным идеологом гитлеровской Германии, автором знаменитого “Мифа ХХ века”…
“Троица” Андрея Рублева была перевезена в Третьяковскую галерею.