*PONTIFEX SOLIS*

Альманах Имперского Декаданса

INVISIBLE EMPIRE - СНЕГОТИКА - КОНСЕРВАТИВНЫЙ АВАНГАРД - DARKWAVE - SPQR IMPERIALE KUNST - JUNGES EUROPA - КОНСЕРВАТИЗМ ДУШИ - ЕВРОПЕЙСКАЯ РЕКОНКИСТА - АРХЕОФУТУРИЗМ - ALCHEMICA - SACRUM BELLUM

О. Ю. ПЛЕНКОВ

Эрнст Юнгер и его вклад в современное консервативное мышление

В наши дни на Западе существует два консервативных течения: неоконсерватизм и "консервативная революция" (преимущественно французские "nouvelles droits"), причем эти два направления в принципе противоположны друг другу.

Неоконсерватизм сумел сочетать наследие классического либерализма (бывшего долгие годы главным врагом консерваторов всех разновидностей) с уважением к правам человека и гражданскому обществу, с защитой таких традиционных ценностей, как религия, семья, закон, порядок и самоуправление. Утвердившиеся почти повсеместно на Западе в начале 80-х гг. XX в. неоконсервативные политики настаивают на самостоятельном значении экономической сферы и необходимости освобождения от государственного регулирования.

Представители "консервативной революции", наоборот, отводят экономике подчиненную роль по отношению к морали, религии, политике. Экономическая свобода подчас считается ими даже вредной.

Основное же расхождение между этими двумя разновидностями консерватизма - отрицательное отношение "nouvelles droits" к рыночной экономической системе, парламентаризму и демократии. В их представлении это гибельные вещи. В поисках ориентиров они обращаются к античности, средним векам и даже язычеству.

Если современный неоконсерватизм берет свои истоки в идейном наследии Эдмунда Берка и англосаксонской политической традиции в целом, то нынешняя "консервативная революция" инспирирована немецкой "консервативной революцией" периода Веймарской республики, которая необыкновенно богата философскими, публицистическими и художественными талантами. По словам Г. Гофманшталя, она была "консервативной по содержанию, революционной по форме" и охватывала весьма широкий спектр - от младоконсерваторов до национал-большевиков и "левых" нацистов.

Странной закономерностью является то, что на всем протяжении XX в. левая теория не смогла выдвинуть значительных мыслителей, которые были бы сегодня по-настоящему интересны и актуальны, зато в правой части политического спектра таковых мыслителей было в достатке. Вероятно, это связано с отсутствием в левой практике и идеологии ясной политической преемственности и традиции, которые так характерны для правой и которые в изобилии снабжали ее различными сюжетами, реминисценциями и темами.

Одним из самых ярких "революционно-консервативных" дарований XX в. был немецкий мыслитель, писатель и публицист Эрнст Юнгер, который начал свою политическую карьеру в период Веймарской республики в качестве одного из ведущих теоретиков немецкого национализма. По всей видимости, Юнгер дал самый значительный толчок современной "консервативной революции" (преимущественно французской) наряду с Конрадом Лоренцем, Мирчей Элиаде, Арнольдом Геленом и Жоржем Сорелем.

Именно эти люди громче других заявили о том, что современное общество несет людям взамен материальной нужды духовную нищету. При этом разрушаются такие традиционные ценности, как духовная общность верующих, семья, милосердие. Характерной особенностью индустриального общества является растущая дезинтеграция вследствие повсеместной атомизации интересов. Большие массы людей все реже сплачиваются общими интересами. С другой стороны, маргинализация все большей части населения создает взрывоопасную обстановку, ибо политический экстремизм растет на "окраинах" социума, затем он легко внедряется в сердца дезинтегрированного общества.

Эрнст Юнгер прожил удивительную жизнь, став свидетелем практически всех значительных событий XX в., хронистом его катастроф. Он оставил свои оригинальные комментарии по разным поводам, что, как магнитом, привлекало к нему внимание общественности. Его дом в Вильфингене стал центром паломничества самых разных по своим политическим ориентациям людей, среди которых были, к примеру, Ф. Миттеран, Г. Коль, К. Шмитт. Вплоть до старости (он прожил до 102 лет и умер 17 февраля 1998 г.) Юнгер сохранил удивительную бодрость духа и совершенную ясность суждений.

По своему духовному и умственному складу Эрнст Юнгер - нонконформист, его жизненный девиз: "сомнение любой ценой, кроме собственной шкуры". Он был легендарным фронтовиком и одним из самых известных и блестящих беллетристов периода Веймарской республики. На фронт он попал почти мальчишкой, был несколько раз ранен, отличался невероятным хладнокровием и храбростью, после одного из ранений был отправлен на офицерские курсы. Из-за исключительно тяжелых условий "карфагенского" Версальского мира Юнгер в годы Веймарской республики пребывал в оппозиции Веймарской демократии, служил некоторое время в добровольческом корпусе, а затем активно выступил в качестве публициста в праворадикальном журнале "Комменден". После этого он пытался завершить образование как ботаник, но, в конечном счете, стал писателем. В политической сфере он обратился к разработке теории "нового национализма", целью которого было возрождение национального величия Германии.

Первоначально Юнгер писал преимущественно о войне - его наиболее известная повесть "В стальных грозах" в 20-30-х гг. была постоянно в списках бестселлеров, в Веймарский период она была второй по общему тиражу после манновских "Будденброков". Стиль и дух фронтовой прозы Юнгера был диаметрально противоположен известному роману Ремарка "На западном фронте без перемен". В 1931 г. в предисловии к 13-му изданию повести Юнгер писал: "Мы потеряли многое, может быть, всё. Но одно останется с нами навсегда: благодарные воспоминания о тебе, блистательная армия, и о мощной борьбе, которую ты вела. Сохранить эти воспоминания во времена без совести и без чести - это долг каждого, кто не только своим оружием боролся за великое будущее Германии, но и готов был отдать за эту святую цель свою жизнь". Такая высокая романтика была свойственна Юнгеру и впоследствии, привлекая к его творчеству особое внимание.

В качестве публициста "консервативной революции" Юнгер находился под сильным влиянием Ницше и Шпенглера. Ницшеанские, сорелевские и шпенглеровские мотивы пронизывают его книгу "Рабочий" - публицистическое произведение, оказавшее наибольшее впечатление на немецкое общество. Юнгер исходил из того, что мировая история вступила в фазу насильственных конфликтов. Победителем в этой борьбе станет напряженно и самоотверженно работающий человек - безразлично, где он это делает, у станка или в окопах на фронте. Следствием подобной логики стал юнгеровский культ техники, работы, плана. Рабочий у Юнгера отличался прежде всего неутомимой жаждой труда, это был не просто пролетарий, а некий промышленный "сверхчеловек". Юнгеровский "Рабочий" так же сильно переполнен пафосом промышленной модернизации, как и произведения советских публицистов этого времени. Не случайно Карл Радек в юнгеровском рабочем увидел образ Ленина. Коммунисты хотели видеть в этой знаменитой книге свой собственный литературный манифест.

Из "Рабочего", а также других произведений Юнгера следовало, что главную задачу "консервативной революции" он понимал как ликвидацию парламентской формы правления. Капитализму, с одной стороны, и реальному социализму в СССР - с другой, Юнгер, как и Шпенглер, противопоставлял национальный социализм, трактуемый как общность интересов всей нации. Но если Шпенглер игнорировал пролетариат, то Юнгер говорил от его имени. В созданном под значительным влиянием Жоржа Сореля "Рабочем" он писал о технизации и модернизации труда, о появлении новой рабочей аристократии, подобной окопной аристократии, и переносил боевой пафос фронтовиков на производственный процесс. В "Рабочем" провозглашались конец буржуазной эпохи и возникновение национального, социального, имперского и тоталитарного государства.

В своих беллетристических и публицистических произведениях Юнгер противопоставлял " идеи 1789 г." "идее 1914 г.", когда в окопах войны казались стертыми различия в классовом происхождении и религии. Это ощущение товарищества, единства и стало проформой преодоления парадигмы "левый - правый". "Метаполитическая" устремленность к преодолению общественных противоречий лежит в основе идеологии "консервативной революции" и отделяет ее от традиционного консерватизма вильгельмовской Германии. Сущностная категория, отличающая ее от старого консерватизма, - это отношение к современности. На место антимодернизма, характерного для традиционного консерватизма, в теории "консервативной революции" выступило видение наднационального "третьего рейха", стремление к синтезу национализма и социализма или даже восторженное пророчество о грядущем "машинном веке". В военных дневниках Юнгера и автобиографических романах Эрнста фон Заломона появляется новый "революционно-консервативный" архетип, олицетворение "нового человека". У Юнгера это солдат и рабочий, у Заломона это крестьянин. Для консервативного мышления характерна склонность к фрагментарному, известному в общих чертах, открытому в будущее. Это не мышление в категориях, готовых и завершенных. Фрагмент становится картиной, а картина мифом. В этом и заключается сила афоризмов Ницше, од Гельдерлина, стихов Паунда, высказываний Юнгера.

Юнгер попытался разрешить квадратуру круга: преодолеть предсказанный Ницше нигилизм нашей эпохи его же последовательным осуществлением. Ритм машинного века требовал тотальной мобилизации. Юнгер гениальным образом понял и предвосхитил сущность "тотальности" в XX в. со всеми ее ужасами. Героическая фигура рабочего с его чертами робота и солдата - это противоположность ненавистному буржуа. От этого уже недалеко до футуризма Маринетти: в конце этого пути стоит замена человека роботом. Крестным отцом такого восприятия был Ницше с его воодушевленной эстетикой неорганической материи.

Очень большое значение Юнгер придавал интегральному национализму, который был одним из наиболее существенных моментов в его мировоззрении. В отличие от "старого" национализма, который обычно ориентировался на традиционные национально-культурные ценности и суверенитет, родившийся в годы первой мировой войны, "новый национализм" отстаивал необходимость утверждения авторитарного государства и подразумевал при этом соответствующее духовное состояние народа. Юнгер писал: "Национализм - это стремление жить для данной нации как для высшего существа, чье существование важней, чем жизнь одного человека". "Новый национализм, - дополнял брат Эрнста Юнгера Фридрих Георг, - это духовное движение нашего времени, которое противоборствует духовным силам, возымевшим влияние на чувства и мышление последнего немецкого поколения: либерализму и марксизму". С другой стороны, ясно видно, что "новый национализм" имел много общего со старым национализмом, а позже и с расизмом, о чем свидетельствует следующее высказывание Ф. Г. Юнгера: "Национализм имеет нечто опьяняющее, дикую расовую гордость, героическое, могучее восприятие жизни. Он не обладает никакими критическими аналитическими наклонностями. Он не стремится к терпимости, так как жизнь ее не знает. Он фанатичен, так как все расовое фанатично и несправедливо. Его ценности не нуждаются в научном обосновании, так как знание лишь ослабляет первозданную жизнь… Кровную общность не нужно оправдывать, она уже есть и она не нуждается в интеллектуальном оправдании".

Сторонники Эрнста Юнгера отличали "новый национализм" от патриотизма, который они рассматривали как проявление либерализма. Патриотизм, на их взгляд, это болезнь, свойственная вильгельмовской эпохе. В отличие от неопределенности патриотизма "новый национализм" ставил задачу восстановления немецкого авторитарного государства, причем фронтовики в этом должны были сыграть ведущую роль . Хотя под влиянием Юнгера и его единомышленников находилась и часть нацистов ("Черный фронт" Грегора Штрассера и другие организации), он решительно отвергал всякие попытки привязать к "новому национализму" расовое учение: раса, по Юнгеру, это не биологическое понятие, а метафизическое. "Плохую расу, - писал Юнгер, - можно узнать по тому, что она стремится возвеличиться, сравнивая себя с другими, а другие нации стремится унизить, сравнивая их с собой". Отдаленная цель "нового национализма" - нация, которая включала бы в себя многие народы, нация, которая перекрыла бы понятие Европы и обеспечила немцам ведущую роль в мире. Интересно отметить, что, следуя прусской традиции, Юнгер придерживался прорусской ориентации и считал антисоветскую политику нацистов неумной.

К разочарованию Юнгера, в 1933 г. в Германии восторжествовал ненавистный ему эгалитаризм. Часть деятелей "консервативной революции", таких как Эрнст Никиш и Харро Шульце-Бойзен, ушла в Сопротивление, другие же, как Готфрид Бенн или Мартин Хайдеггер, ушли во "внутреннюю эмиграцию". Во времена, когда уже нет обязательных ценностей, только стиль и форма помогают сохранить политическую ориентацию. Так возникают "борьба за слово" у Бенна и подчеркнутый эстетизм Юнгера, поскольку на краю пропасти речь идет, прежде всего, о достоинстве. В романе "На мраморных утесах" (1939 г.) Юнгер создал памфлет на всякого рода тиранию, и его современники прямо узнавали в романе намеки на концлагеря. Только личный запрет Гитлера не позволил цензуре вмешаться в дело.

Первая книга Юнгера о Второй Мировой войне "Сады и дороги" (1942 г.) была практически запрещена в Германии: из-за "нехватки" бумаги книгу так и не издали. Перейдя на действительную военную службу, Юнгер спасался от нацистского беспредела в Париже, где ведущей фигурой военной оппозиции был почитатель литературного таланта Юнгера генерал Шпейдель. Вокруг него постепенно сформировался кружок ученых, художников, образованных офицеров. В Париже Юнгер с 1942 г. отдался своим библиографическим увлечениям, посещал художников всевозможных направлений - Жана Кокто, Пабло Пикассо. Он оказался в опасной близости к заговорщикам 20 июля 1944 г. Его памфлет "Мир" (1945 г.) содержал морально-политическую программу обновления Германии. Он ходил в списках и произвел глубокое впечатление даже на Э. Роммеля. От ареста за причастность к заговору Юнгера спасло личное заступничество Гитлера, не рискнувшего отдать на расправу великого художника слова и героя войны.

После окончания второй мировой войны Юнгер сумел сохранить свою моральную идентичность как правый мыслитель, стремившийся отгородиться от нацизма. При вступлении американцев в Германию в 1945 г. он писал, что от последствий такой катастрофы нельзя избавиться со временем, как оправились в свое время от травмы поражения под Йеной или Седаном немцы и французы. Поражение 1945 г. означало, на его взгляд, радикальный поворот в жизни европейских наций, в том числе и немцев. Погибло не только множество народа, но и канули в Лету многие ранее весомые и значительные ценности, двигавшие людьми и придававшие смысл жизни. У немцев возникла острейшая потребность противостоять последствиям тотального поражения, потребность, которая должна быть обращена в русло конструктивной преемственности и возрождения старой немецкой традиции. Юнгер первым из европейских консервативных мыслителей понял, что немецкая катастрофа 1945 г. означает общий крах антипросвещенческого проекта.

После окончания войны Юнгер склонялся к тому, чтобы по возможности смягчить моральный ущерб, который понесла Германия. Это уже указывает на его правую позицию - со временем она стала в его стране настоящей редкостью, ибо немецкая общественность целиком сосредоточилась на преодолении тоталитарного менталитета и к настоящему времени значительно в этом преуспела. В вышеупомянутом труде "Мир" Юнгер подвергал сомнению безусловный характер "немецкой вины" за совершенные нацистами преступления, высказывался за активную позицию Германии в послевоенной Европе и мире. Основным рефреном этого эссе являлось утверждение о том, что "война должна приносить плоды для всех" (Der Krieg muss fur alle Frucht bringen). Юнгер по-прежнему мистически трактовал войну как действие роковых сил судьбы, как проявление мирового духа, что было призвано разделить ответственность за войну поровну среди всех воевавших сторон.

При этом Юнгер в целом справедливо придавал большое значение Версальскому миру, который для немцев был настоящим шоком и легитимировал в глазах немцев всё, что предпринимал Гитлер для разрушения Версальской системы. Гитлера Юнгер обвинял в том, что он извратил смысл "объединительной войны", превратив ее в "захватническую войну". При этом он решительно оправдывал всё, что было сделано нацистской дипломатией до 1938 г. Вопреки мнению общественности и историков, Юнгер так же решительно защищал вермахт от обвинений в преступлениях. Наоборот, он славил рыцарство немецких солдат, их героизм и высокий боевой дух. Тотальную же войну на уничтожение, которую проводил вермахт на Восточном фронте, Юнгер объяснял "мировой гражданской войной", глобальным столкновением идеологий и мировоззрений, в котором никому не было пощады. Напрашивающийся вопрос о том, когда же военные действия перерастают в военные преступления, Юнгер свел к трагическому конфликту между моральным благоразумием и солдатским долгом.

Эрнст Юнгер нигде в своих текстах не говорит прямо о нацистском геноциде в отношении евреев, но его стратегия аргументации упирается в уравнение сталинских чисток и нацистских газовых камер. Он был убежден, что убийство евреев было делом рук небольшой асоциальной группы подлецов и мучителей. Более того, Юнгер обвинил победителей в том, что они использовали жертвы Холокоста в своих собственных политических целях, прибегая в отношении немцев к низким и недостойным приемам. В этом плане он указывал в июне 1975 г. на то, что "ныне немцы заменили евреев в качестве вьючных животных". Немецкие консервативные силы подхватили эту сентенцию, и в книге "Сознающая себя нация" Ульрих Шахт писал, продолжая мысль Юнгера, что "намеренное торможение регенерации немецкого национального самосознания после окончания второй мировой войны победителями и их подручными идентично тотальному уничтожению нацистами евреев" .

Оценки Юнгера развил Эрнст Нольте в книге 1994 г. "Спорные вопросы", в которой он описывал левых как постоянных борцов за эмансипацию, равенство и социальную справедливость. Это состояние "вечных левых" со временем стало исторической константой, и оно нашло наиболее полное выражение в Октябрьской революции, которую правые всегда расценивали как "заговор ради уничтожения европейской культуры". С этих позиций национал-социализм представляется вполне легитимной попыткой спасти упомянутую культуру от серьезной опасности. В том, что эта попытка была предпринята, Юнгер видел бесспорную заслугу нацизма, а в том, что нацизм сам превратился в средство разрушения культуры, писатель видел его трагедию, еще одно доказательство того, что доброе и злое, славное и позорное в жизни сосуществуют рядом бок о бок.

Поскольку "вечные левые" после 1989 г. не совсем преодолены и по-прежнему представлены в западной цивилизации, проблема спасения европейской культуры все еще актуальна. Поэтому немецкие консерваторы считают необходимым новый, дифференцированный взгляд на нацизм, имевший первоначальный импульс на сохранение культуры. Для Нольте Юнгер - противник Гитлера, с одной стороны, а с другой - один из прародителей нацизма, фигура особенно привлекательная, поскольку имеет в современных условиях позитивные возможности для сугубо консервативной антипросвещенческой реконструкции культуры.

В итоге следует констатировать, что гипертрофированная романтика у Юнгера смешивалась с эстетством, снобизмом, литературным вымыслом, что, однако, не мешало его проповеди "нового национализма" быть интересной для молодежи, которую особенно привлекало славное фронтовое прошлое мыслителя. Излишне говорить, что значимость его радикальных теоретизирований особенно возросла после 1929 г., когда все социальные процессы обострились и начали прямо воздействовать на политическую сферу. Подобно Адриану Леверкюну, герою манновского "Доктора Фаустуса", Юнгер готов был заключить союз хоть с самим дьяволом, погрузиться в самое дикое варварство, лишь бы достичь главной цели - омоложения немецкой культуры, придания ей динамики, юношеского задора, целеустремленности воли.

Людьми подобного Юнгеру типа были Антуан де Сент-Экзюпери, искавший освобождения от будней в полетах, романтических, авантюрных и весьма опасных предприятиях, или Анри Мальро, который, как и Capтр, ради придания жизни нового смысла предпочел различные формы левого радикализма. Такого же рода свойства, как и у названных знаменитых французов, - нонконформизм, отвращение к буржуазности - одолевали и Юнгера, что и предопределило его обращение к "консервативной революции". Однако те, кто видят в Юнгере только неисправимого симпатизанта нацистов, упускают в восприятии его личности самое существенное - его идеологическую неоднозначность, постоянное стремление быть впереди своего времени. Юнгер оставался верен себе до самого последнего момента, сохраняя сильную критическую дистанцию в том числе и к современной немецкой демократии. Думается, такая устойчивость воззрений и темперамента достойна лишь уважения.

НА ГЛАВНУЮ >>>

 

Ивано-Франковск - Воронеж - Руса

Rated by MyTOP hitua
p: